За Гранью: пандемониум теней |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » За Гранью: пандемониум теней » Жилые кварталы » Цвингер-стрит, 68. Квартира Данте Джакомо Дель Сарто.
Квартира владельца магазина эзотерики, еще только начинающего свое дело в этом городе, выглядит довольно просто… при этом основной акцент в оформлении комнат
сделан на светлые и благородные ореховые тона, а стены кабинета вообще
отделаны деревом.
Квартира насчитывает три комнаты, кухню и спальню.
Гостиная
Кабинет
Спальня
Кухня
Ванная
Джакомо позвенел связкой ключей, отпирая дверной замок и приглашающе распахнул дверь перед гостем.
- Проходи. Шэдоу?
Если бы он знал, каким прозвищем обладает его собеседник, он бы заметил легкую тень, побежавшую по его лицу. Но он и не думал касаться личности Райта...
- Меееаааау, - отозвался из комнаты и вальяжно выглянул в прихожую красивый черный кот - ухоженный, гладкошерстный, чья темная шкурка отсвечивала муаром.
- Познакомься с нашим гостем...
Покуда животное задумчиво обнюхивало гостя, Данте подал ему тапки и переобулся сам.
- Добро пожаловать в мою скромную обитель...
- Это замечательно, спасибо, - откликнулся он на последнюю фразу собеседника.
Сначала Рэйвен взглянул на Джакомо, просто потому, что тот его позвал. Правда, Тень не говорил одно из множества своих прозвищ. И как оказалось, хорошо, что промолчал – из комнаты вышел кот.
Кошки и коты чрезвычайно чувствительны ко всему странному. Рэйвен посмотрел на кота, на мгновение его глаза полыхнули черной асфальтовой бездной. Этого хватило, чтобы кот пренебрежительно зашипел, и, развернувшись, ретировался на кухню – за порцией еды. Не зря же он ждал хозяина весь день? Пусть кормит.
Стюарт стянул плащ, повесил его на вешалку.
Квартира Джакомо была изысканно-скромной. Это понравилось. Рэйвен потянулся было за сигаретой – он не ел с утра, дым заполнял желудок, заглушая голод. Однако, остановился – неизвестно было курит ли хозяин, и если курит, а пару раз в руках дель Сарто была пачка сигаретами, но редко, то позволяет ли он это себе дома?
Они прошли на чистенькую кухню, Тень устроился за столом.
Начинать разговор он не торопился, только поглядывал своими красивыми выразительными глазами за хозяином, который хлопотал на кухне.
- Если хочешь курить – лучше это делать на балконе… я не большой любитель обычного табака, - сказал Джакомо, на секунду исчезнув в комнате, чтобы переодеться в темное кимоно, которое предпочитал любой другой домашней одежде. Интересами кота он пренебрег, считая, что тот вполне может подождать пару минут. Они с котом чем-то были похожи – может, своей независимостью? И тем, что всегда бродили сами по себе? В известной мере кот был отражением Данте, а Данте, в свою очередь, зеркалил его.
Вернувшись, он выставил на стол бутылку вина со скромной серо-зеленой наклейкой, но от скромности оформления ничуть не потерявшую в ценности. Пятьдесят лет только добавили качества и без того неплохому алому напитку, добавив к его невысокой градусности неповторимо приятный сладковато-терпкий вкус.
К красному вину - холодное копченое мясо с удивительными восточными приправами, кусочки сыра трех сортов, веером легшие на тарелку, блюдо с восточными сладостями, ваза с фруктами. Гарнир из картофеля, грибов и зелени крутился на блюде, равномерно прогреваясь, внутри микроволновки.
- Что включить из музыки?
Джакомо был счастливым обладателем мощного музыкального центра, динамики от которого были вмурованы в стены каждой из комнат - вплоть до ванной, и меломан-хозяин имел возможность тешить свое одиночество музыкой.
Зная Стюарта, можно было предположить, что он выберет либо рок, либо что-то философски-восточное. А это означает, что возможно нужно будет поставить диск с джей-роком.
- Спасибо, - отозвался Стюарт.
Он осмотрел комнату, прошел на балкон. Балкон был застеленным, большим и светлым. Он открыл окно, закурил, облокотился на подоконник.
Вот и эта ночь для него такая же, как прежние – анне дома, в одиночестве, хотя он с кем-то сейчас. Джакомо – любопытный человек, как и все люди. Людская природа знаменательна своим любопытством… Но так продолжатся дальше не может, надо найти в себе равновесие, отцепится от нового образа мыслей, который легко его захватил, подмял под себя.
Он загасил сигарету, не зная куда убрать, положил окурок на подоконник, и его моментально затянула в себя тень. Теней сейчас было много, это радовало.
«Когда все тени собираются вместе, так наступает ночь…»
Тень вернулся назад, оказался в теплой светлой кухоньке, сел за стол. Джакомо готовил поздний ужин, скорее не ужин, а просто закуска в вину.
Он не выбрал ни рок, ни классику.
- Джаз, - Тень улыбнулся. – Давай послушаем сегодня эту дьявольскую музыку. Кто у тебя есть из джазменов?
"Вот я и ошибся насчет музыки... что ж, это еще дна монетка в копилку мыслей касательно того, что никого и никогда мы не знаем до конца. И стоит подумать о предсказуемости человека, как он тут же поворачивается к тебе новой, неведомой доселе гранью..."
- Из новых поступлений - только итальянцы "MOP MOP", - Джакомо еще не успел их послушать и теперь шел к музыкальному центру, на ходу читая краткую рецензию о группе. "...НЕобычный современный джаз на основе тончайших импровизаций, океан эмоций - от взрыва всей палитры звуков до мелодичной тишины…"
Мужчина отрегулировал громкость - чтобы их в кухне не сдуло со стульев и вернулся к Стюарту. Шэд возмущенно мяукнул, требуя внимания к своей особе. Ведь собаки рассуждают как: "Вот человек, он меня кормит и лелеет. Значит, он - бог". Кошки думают иначе. "Человек ухаживает за мной, лелеет меня. Значит, бог - это я".
Пришлось отвлечься и поухаживать за этим пушистым брюнетом, который ужинать не в обществе отказывался.
Из динамиков полилась джазовая импровизация. Джакомо не особенно любил саксофон, поэтому негромкая музыка была лишь фоном к их беседе и собственно ужину.
- За что будем пить? За компанию?
- Не люблю современный джаз, - отозвался Рэйвен, прислушиваясь к звукам саксофона. – В нем не хватает… нежности? – задумчиво произнес он. - Чет Бейкер, Джек Тигарден, Кэннобол Эддерли, Дюк Эллингтон… У них в музыке была нежность, широта, глубина… Такого сейчас нет, хотя партии звучат неплохо, - прокомментировал он музыку.
Сказанное показало, насколько широки интересы Стюарта. Кажется, он – полиглот. Во всяком случае, эта мысль должна была возникать у собеседников иной раз. С другой стороны образ бездомного рокера не слишком вязался с образом аккуратного интеллектуала.
- За компанию, - согласился Тень. – По-моему, хорошая компания – это замечательно. Приятно просто поговорить о чем-то, что не обязывает тебя ни к чему. Не так ли?
Вино оказалось вкусным.
- Хорошее вино, - отдал благодарность хозяину Рэйвен. – Хороший букет.
Он смотрел на Джакомо, изучая и запоминая каждую черточку лица того.
Кот наелся, демонстративно облизался и ушел с кухни по своим кошачьим делам. Тень чуть улыбнулся тому, с каким важным видом его тезка прошествовал вон из комнаты.
- Я благодарен тебе за компанию. Мне трудно сейчас быть одному, - произнес он в своей откровенной манере разговора. – Иногда так бывает – одиночество тяготить, понимаешь?
Не музыку же дальше обсуждать? Ему надо выговорить, может тоже надо и дель Сарто? Так они выскажутся друг другу и каждый останется доволен.
- Современный джаз уступает старому в сердечности, - подытожил сказанное Джакомо, отпивая глоток вина из своего фужера. - Но я слушаю его все равно... потому, что надеюсь, что эксперименты откроют новое направление в музыке, а может могут вывести джаз из тупика, в котором он находится уже несколько десятилетий...
Он скромно прикрыл глаза длиннющими ресницами, свойственными обычно фотомоделям, а не владельцам магазинов эзотерических товаров, продолжая дегустацию алого, как кровь, вина. Шэдоу удалился, удовлетворив свои насущные потребности и теперь не одобряя наличие общества, мешающего его глубоко личному покою. У него была собственная корзинка с матрасиком, на которые гости посягать не смели, даже такие наглые, как этот - с глазами-тьмой.
- Одиночество комфортно, - изящные пальцы играют с фужером, наклоняя его то в одну сторону, то в другую, серые ясные глаза внимательно следят за тем, как плещется по стенкам красная терпкая волна, - но только не тогда, когда его слишком много. Ведь так?
Короткий взгляд-ожог, резкий и неожиданный для внешне спокойного брюнета.
И снова почти медитативная игра со стеклом, словно предыдущий всплеск - даже не луч пробившийся сквозь торфяное болото, а всего лишь обманка, капелька слюды на густой волне, мираж в меланхоличном темпераменте черноволосого.
- Я переел своего одиночества, - почти честно, посмотрев в темные глаза Райта. - Так, что мне иногда кажется, что оно лезет у меня даже из ушей... на что похоже твое одиночество?
"Оно серое, как у меня и безнадежное? А может, оно отчаянно-темное, как первозданная тьма? Расскажи... дальше нас твои слова не уйдут. Обещаю..."
Рэйвен уловил его последнюю мысль. При всем своем желании он не мог не читать чужие мысли. Если только его собеседник не обладал сильнейшей магической защитой, которую не пробить. Например, Вельзевул. Каждый раз он наталкивался на свое отражение, если по привычке пытался считать мысли демона.
Джакомо тоже оказался одиноким.
- Кажется, большинство людей одиноки, - задумчиво произнес Рэйвен.
Людей, существ. Он раньше не придавал значения своему одиночеству. Оно было полностью им самим.
- Раньше одиночество было мной самим. Я не думал, что возможно быть не одиноким. Оно меня не смущало вовсе. Потом.. вышло одно странное знакомство, и теперь, когда оно разорвалось – одиночество кажется невыносимым, - ответил Рэйвен, залпом выпивая вино из своего бокала. – Здесь была и моя собственная ошибка. Мне не стоило углублять знакомство до личных отношений. Извини, не желаю тебя обидеть, - сказал он, тряхнув черными, как смоль, волосами.
- У многих людей я вижу теперь в душе одиночество. Раньше видел, но не обращал на это внимания. У тебя оно тоже есть, я видел до того, как ты сам сказал это. Это написано в твоей ками, - Рэйвен употребил восточный термин, надеясь, что дель Сарто он понятнее.
Ками в широком смысле — живое начало, присущее всему в природе, особая энергия. В таком значении всё, что нас окружает — ками. Основные виды ками — это: духи природы (ками гор, рек, ветра, дождя и т. д.); незаурядные личности, объявленные ками; силы и способности, заключенные в людях и природе; духи предков.
Это Джакомо должен был знать, ведь он любил, изучал и понимал Восток.
- Одиночество подобно украшению из бусин. к которому ты привык, с которым тебе комфортно и спокойно, - Данте кивнул, - но наступает момент, когда под воздействием внешних причин тонкая нитка рвется... и тебе немного жаль этого украшения. Но оказывается, что играть россыпью бусин - еще интереснее, чем просто носить их на шее. И ты уже задумываешься, стоит ли собирать их обратно в украшение. Но проходит время, узор на бусинах стирается или становится черным... и ты начинаешь жалеть о том, что вовремя не собрал их. А сейчас - уже поздно... да и отвык ты от него... Я так и не знаю, что лучше - ностальгически ли вздыхать над потертыми бусинами или... или искать новые, чтобы насладиться их яркостью... и теплом в ладони?
Сказанное прозвучало неявным намеком, но глаза Джакомо были чисты и невинны, словно все сказанное для него было не более, чем подобием восточной притчи с ее мудреной философской составляющей.
- Люди не склонны к одиночеству, они - стадные существа, - губы снова поцеловались с алой винной волной, - и даже самому одинокому волку хочется обрести... стаю. Или хотя бы семью. Нам страшно одиночество... но проходит время, и его побеги прорастают в ауре, - дель Сарто упомянул пограничный с упомянутым ранее термином, - во внешности, в ками, наконец. И с ним свыкаешься. Только все равно - не легче... Тебе ведь знакома концепция Платона о двух половинках? Быть может, просто эта половинка была НЕ ТВОЯ...
Джакомо говорил красиво. Очень красиво.
Есть люди, одаренные способностью говорить. Он выплетают свою речь, подобно кружевам, стягивая нити воедино, или разделяя их по одной. Речь таких людей всегда понятна, смысл тоже быстро воспринимает слушающий.
Рэйвен тоже умел красиво говорить. Но сегодня ему не хотелось выказывать свое красноречие. Намек он понял, тряхнул черными волосами.
«Слишком рано.. Ты красив, умен, но я – готов больше к одиночеству, чем начинать что-то..»
Стюарт улыбнулся, потом посмотрел на часы:
- Уже поздно, - произнес он. – Думаю, я лучше отправлюсь домой. Благодарю тебя за чудесный вечер.
Темные глаза внимательно смотрели на Джакомо. Он услышал ответ на свой вопрос, и теперь должен был обдумать его.
"Тебе дороги эти бусины, потертые, рассыпанные с порванной нитки... дай бог, чтобы некоторое время спустя ты смог увидеть яркость новых, порадоваться им, даже если ни на одной из бусин не будет моего имени..."
Данте кивнул, уважая выбор Стюарта. Нет смысла предлагать остаться ночевать с какими-то глупыми гарантиями, приставать с советами, если человек для себя что-то решил. Сам Джакомо всегда выслушивал советы окружающих, но поступал так, как считал правильным и нужным для себя. И пусть расставание с Мио обошлось ему дорого, и он вырывал эту любовь из сердца с кровью - но так оказалось менее больно, чем следить за ее медленным угасанием. Так гаснет свеча, в которой слишком мало осталось жизни...
Как в старой сказке.
"Мио, мой Мио".
Дель Сарто прикусил губу, отгоняя от себя непрошеное воспоминание, еще одна бусина памяти скатилась с ладони, оставив привкус горя и крови.
- Не стоит благодарности... Я провожу?
Его не затруднило бы пройтись вместе с гостем, просто, помимо чужих решений, он умел уважать право на размышления и одиночество...
Рэйвен обулся, накинул на плечи плащ.
- Не надо провожать, - подумав, сказал он.
Гулять туда-сюда сейчас он не был настроен. Джакомо был взволнован и грустен. Его аура колебалась именно в одинокой грусти, что заставило музыканта внимательно вглядеться в лицо хозяина квартиры.
Он поймал руку Джакомо, наступая, пока тот не уперся спиной в дверцы стенного шкафа. Тени падали так, что волосы его теперь казались темнее, равно, как и глаза, которые словно впитывали тени, становясь бездонными, но не пустыми и безжизненными.
- Не переставай верить, - Рэйвен смотрел в упор. – Одиночество похоже на дождь. А дождь не может длиться вечно.
Он слышал и знал каждую мысль этого человека, и эму нравилась искренность и теплота, с какой тот раздавал свое общение другим людям.
- Давай встретимся завтра… Точнее, сегодня, - исправился он, не выпуская руки Джакомо, согреваясь от тепла его. – Я зайду за тобой к трем. Пообедаем где-нибудь, хорошо? И…
«Я знаю, что совершу непоправимую глупость, но..»
- Подумай, какое чудо ты бы хотел получить, - голос его стал таким же темным, как и глаза.
И это неимоверно шло Рэйвену. Он говорил так серьезно, что нельзя было усомниться – это не шутка. Если Джакомо захочет получить звезду с неба, он ее будет держать в своих руках.
Стюарт отступил, открыл дверь, махнув на прощание:
- Увидимся. Непременно, - и вызвал лифт.
Лифт закрыл за ним двери, а на первом этаже, открывшись, выпустил из себя тишину и пустоту. Рэйвен исчез.
- Край Ночи - Кладбище Рэйвена -
Возможно, любого другого напугали бы запредельные тени на лице Стюарта, потемневшие странно его глаза, но на подсознательном уровне Данте чувствовал, что этот человек (непрошеная мысль - а человек ли?) конкретно ему не желает плохого. И Джакомо улыбнулся, открываясь его словам и мыслям.
"Дождь не может идти вечно... он может быть затяжным и холодным, или коротким и по-летнему теплым, но никогда - никогда - он не был бесконечным... Я смогу в это поверить, только ты... поверь тоже. Я не знаю, почему, но мне нужно это".
- Сегодня? Хорошо, я закрою магазин пораньше. - И повторил вслед за ним. - Увидимся. непременно.
"Кажется, нам обоим это нужно. Даже если бусины в наших руках не будут похожи ни на него, ни на меня".
- Чудо?
"Я давно в них не верю. А может быть и надо - научиться верить в них, пусть их и так мало в нашей жизни?"
Новый день начался как обычно. Однако даже у себя в магазине Данте не переставал вспоминать слова Стюарта о дожде и чуде.
///Магазин Эзотерики
Они выпали из реальности. В прямом смысле этого слова. Рэйвен, который в таких вопросах не отличался стеснительностью, просто подмял Данте под себя. Удариться не дал, конечно. Тот почти и не понял, как оказался в своей собственной спальне, на полу недалеко от стола.
Глаза Алекса приняли нормальное выражение. И сам он весь изменился, но неуловимо. Как будто Там и Здесь – совсем два разных существа. Здесь - Человек, Там – темнота.
Он смотрел на Данте, пытаясь определить, будет ли тот против продолжения совместного вечера. И не особенно дал тому поразглагольствовать: требовательные губы Алекса снова впились в губы Данте. До боли, до солоноватого привкуса крови.
Пальцы так вцепились борт пиджака и рванули на себя, что плотная костюмная ткань треснула. С такой силой выплескивалось желание и страсть Алекса.
Он тяжело задышал, не замечая будто того, что натворил.
- Ты должен меня сдерживать, - пробормотал Алекс, снова и снова срывая жесткие поцелуи с губ мужчины. – Иначе я тебя покалечу…
Наедине с кем-то другим он не мог оставаться нежным и воспитанным, как в обычном общении, при разговоре или чаепитии. Казалось, темный зверь внутри раздирает когтями эту воспитанную оболочку, выказывая дикую первобытную страсть. Которая сметает все преграды на своем пути, не давая опомниться тем, кто оказался в ее бешеном водовороте.
Данте только сдавленно охнул, придавленный к полу и, автоматически, оказавшийся нижним. Против такого расклада он, как ни странно, не протестовал. В Тени чувствовалась какая-то почти первобытная мощь и сопротивляться ему... не хотелось.
Или хотелось, но очень в меру.
Голод в рывках порой неласковых пальцев, под которыми трещит, сдаваясь, ткань пиджака, летят ошметки рубашки. Данте только что с ума не сходил, оказавшись в центре этого смерча с глазами и голосом Алекса. Может, всю его недолгую человеческую жизнь дель Сарто не хватало именно такого? Грубой и яростной страсти, прорывающейся через оболочку цивилизованности?
- Поаккуратнее, - строго, сумев приподняться на локте и не менее резко и сильно вцепиться в его одежду, распахивая плащ и ухватываясь за футболку. Кто знал что в флегматичном итальянце на дне колодца его характера селится дикая голодная кошка? Которой доставляет удовольствие пластать когтями темную ткань на узкие полоски, царапать светлую кожу под ней, чтобы мгновение спустя зализывать ее шершавым языком?
"только попробуй что-нибудь сломать... загрызу".
В пальцах – не голод, дикая сила, несдержанная, сметающая на своем пути все преграды. Рэйвен просто разодрал одежду Данте. Его ласки были напористыми, резкими, грубыми, как и то дикое желание, что прорывалось в этих движениях, взглядах, словах.
Снова и снова – множество поцелуев. Да таких жестких, что Рейвен в пылу страсти прокусил мужчине губу. И тут же загасил болезненные ощущения любовника, но завтра тот будет разглядывать напоминание о сегодняшнем – опухшая губа и почти черный синяк.
На это брошенное «поаккуратнее», Рэйвен глухо зарычал, прохаживаясь теплыми ладонями по торсу мужчины, задевая соски, которые испуганно сжались с твердые темные бусинки.
- Не посмеешь, - прорычал Рэйвен на мысль Джакомо. – К тому же, я сильнее, - он поймал его за запястья, прижав руки к полу, всматриваясь в лицо мужчины.
И вот уже жесткие губы терзают его шею, опуская чуть ниже, а рука властно накрывает пах, ощущая под тканью поднимающееся желание итальянца.
И не важно, что тут – на полу, не на кровати. Главное – не отпустить этого мужчину от себя.
"Еще как посмею", - Данте щелкнул зубами. Показалось или клыки все-таки у него слегка длинноваты для человека? Не вампирские, но все же...
Он коротко рыкнул, прижатый к полу, скалясь и обещая страшную кару за прокушенную губу.
"Дай только добраться до тебя..."
На этом костюме итальянца можно было поставить крест - после Тени его и на ветошь брать было стыдно. Но и у Джакомо оказались пальцы огого какие, во всяком случае, с любимой футболкой меломану-музыканту явно придется распрощаться. И пусть радуется, что плащ остался цел.
"Сильнее? На каждый хитрый болт найдется что-нибудь... и на твою силу я найду, как ответить..."
Дель Сарто выгибался и поскрипывал зубами, ощущая, как по-хозяйски распоряжается его телом Алекс, его возбуждение резко скакнуло вверх. Да, именно такого не хватало в спокойной как болото жизни итальянца, чтобы всколыхнуть зеленую ряску ее стоячей воды, чтобы вывести из заколдованного круга, куда он сам себя загнал после случившегося расставания с Мио. И Данте уже не жаль было, что он расстался с тем.
Сейчас его мыслями и желаниями владел этот жаркий, словно лесной пожар, мужчина с темными как уголь глазами.
Молодой человек рванулся, стараясь выкрутиться из надежного, как кандалы, захвата пальцев, чтобы доказать одному брюнету, что он желанен до алых искр перед глазами, до сбитого желания и сорвавшегося с привязи сердца...
"Я хочу тебя!!! Стать твоим!!! И к чертям весь остальной мир!"
- Ну, попробуй добраться, - пробормотал Алекс в ответ на мысли дель Сарто.
Одежда была сорвана, и впечатление было, что между ними драка. Во всяком случае, со стороны так точно могло показаться.
Тень остановился, навис над ним, вглядываясь темными глазами в неспокойное теперь лицо мужчины. И тому шла эта неспокойность, маска невозмутимости растаяла, и вся буря желания и страсти проступила в глазах итальянца.
Рэйвен усмехнулся последней мысли мужчины.
- А вслух не скажешь? – потребовал он, разбираясь с ремнем и молнией на ширинке итальянца.
Склонившись вперед, легко поцеловал в напрягшиеся от быстрого касания мышцы живота. И продолжил свое исследование дальше, забравшись прохладными пальцами за ткань нижнего белья, касаясь нежной кожи интимного места мужчины, приласкав жестковатые курчавые волоски паха, и наблюдая за реакцией тела Данте.
- Вслух? - бесовский огонь на дне обычно спокойных серо-голубых глаз, сейчас потемневших от пробуждающегося желания до бархатной синевы. - А что мне за это будет?
Джакомо приподнялся на локте, благо руки его теперь были освобождены, и взглянул на Алекса, чьи ласки стали сейчас мягче, качественно изменившись, словно он действительно боялся сломать своего смертного любовника. Словно он решил, что сейчас больше "к лицу" почти мягкая прелюдия, хотя касания его прохладных пальцев и мимолетный поцелуй живота, своей стремительностью больше похожий на укус, заставили итальянца задрожать как в лихорадке.
Сейчас особенно обострились все ощущения, зрение, слух, обоняние, словно близость Тени меняла самого Данте, заставляя его перейти на другой уровень. Шорох ткани, поскрипывание кожаного плаща, почти сброшенного мужчиной с плеч, жесткость пола и мохнатый ворс расстеленного на нем ковра, тяжелое дыхание, рвущееся с уст то ли Алекса, то ли самого дель Сарто...
Все это делало любовную прелюдию незабываемой.
Ухватив за длинную черную прядь волос, Данте потянул любовника к себе, чтобы заласкать-зацеловать-закусать его лицо и губы, мстя за то, что он не находился в жизни итальянца так долго.
- Я хочу тебя, слышишь? - отчетливым кошачьим шипением. - Я никому не хотел принадлежать так сильно как тебе... никогда! Понимаешь?
Ответом на слова Данте был горячий поцелуй. Долгий, требовательный, жесткий, до тех пор, пока дыхания хватало. Алекс стащил наконец с себя плащ, отшвырнув его куда-то в угол.
- Между прочим, футболка моя любимая была, - тяжело выдохнул он, рывком стаскивая брюки с мужчины, и совершенно не заботясь об из сохранности или о том, что тяжелая пряжка ремня может оставить синяки на коже итальянца.
Снова мягкость исчезла из действий Алекса, он стал напористым, стремительным. Несмотря на грубость касаний к нежной коже паха Данта, сильно боли Рэйвен старался не причинять. Он впитывал каждый вздох своего любовника, каждый стон, который срывался с губ мужчины, который оседал в нем, будто морской песок оседает на дно после того, как воду взболтали.
За брюками последовало нижнее белье, носки – все, что теперь так мешает касаться горячей кожи, сжимать красивые бедра, ощущая, как все тело любовника реагирует на эти прикосновения. Обжигать тело Данте поцелуями, иногда прихватывая губами кожу, оттеняя страсть и наслаждение легкой болью.
- Новую купишь - не обеднеешь, - так же тяжело и шумно дыша, отозвался дель Сарто.
Поцелуй Алекса был для него одновременно жестким, жестоким, мучительным и желанным, если эти компоненты вообще способны уживаться в одном целом. Казалось, что это касание губ выпивает у итальянца любую способность сопротивления желаниям Тени, но не тут-то было. Джакомо еще держался и сдаваться так легко не хотел. Он злился, шипел и кусался, стараясь украсить кожу любовника свидетельствами страсти, охватившей их двоих, чтобы тот не посмел забыть об этом вечере и Данте слишком быстро.
Но и для стонов находилось место - наслаждающихся некоторой грубоватостью ласк, которые итальянец впитывал с такой жадностью, словно пересохшая земля - живительную влагу.
Он изгибался в руках Тени, сжимая его плечи так, что на бледной коже неминуемо случиться фиолетовым синячкам, свежим и повторяющим очертаниями хватку пальцев Джакомо. Спина украшалась новыми царапинами, бордовыми вспухшими полосами, словно мужчина-из-тени посягнул не на человека, а на оборотня-кошку, успешно под гуманоидное существо маскирующуюся.
- Что же ты медлишь? - тихим стоном, и в серых глазах только нетерпеливое ожидание, и жадность - жадность до Алекса.
"Я не могу больше ждать!!!"
Рэйвена дважды просить не требовалось. Некоторая заминка, чтобы скинуть с себя остатки одежды, освободить тело, выдохнуть блаженно, чувствуя касания раскаленной кожи любовника.
Он сам был уже на грани помешательства. В прямом смысле: темнота, подогреваема страстью и ощущениями крови, пусть пустячной, грозила вырваться из его глаз.
Все царапины от ногтей Данте моментально затягивались на безупречной коже Стюарта, да и боли он не испытывал. Разве темнота может испытывать боль?
Никаких остановок на поиски масел или гелей – не до того. Он прижал итальянца к полу, заставляя пошире развести ноги, что самому было удобнее. Медленно, ощущая, насколько тяжело любовнику принимать его неподготовленному и без смазки, Тень начал входить в узкий анус, ощущая, как тугие мышцы охватывают его твердый член, доставляя безумное наслаждение.
Войдя до основания, он замер, давая время боли уйти. Склонился вперед, снова мучая губы итальянца требовательными поцелуями. И чуть погодя начал резко толкать вперед. С губ Алекса срывались легкие полустоны, иногда больше походящие на звериное рычание.
Отредактировано Рэйвен (2011-06-19 12:30:24)
Итальянец застонал, задрожал от боли, выгибаясь и шипя, прокусывая губу. Он оказался не готов к этой боли, хотя и ждал ее... слишком давно и ни с кем не встречался так, будучи нижним. Да и вообще - давно ни с кем не встречался. Не спал вместе. Не проводил времени в постели или на полу, на ковре...
Его зубы сомкнулись на плече партнера, наказывая его за испытываемую боль... чтобы несколько мгновений спустя относительно привыкнув к ней, и, почти не обращая внимания на дискомфорт, отдать свои губы под поцелуи, жестокие, жгучие, страстные. Будто Данте задолжал что-то Алексу и тот пришел за своим долгом, взимая его поцелуями с процентами, требовательно и жадно.
Отдавать ему себя, до капли, до вычерпанного дна колодца, отражая в озерах серых очей первозданную тьму глаз любовника, сливая с его рычанием свои стоны, сначала болезненные, потом наслаждающиеся, чувствуя, как глубоко входит его горячая плоть и почти блаженствуя...
Кровь на прокушенных, припухших губах подсыхала соленой коричневой корочкой, и противиться урагану по имени Тень не было ни возможности, ни желания. Лучше оказаться в его эпицентре, быть может - пропасть в нем, но до последнего момента ощущать, насколько ты нужен этому человеку.
"И не важно, если ты - не-человек..."
Отредактировано Данте Джакомо Дель Сарто (2010-09-05 16:16:02)
Алекс двигался резко, с напором. Каждый толчок был глубоким, сильным, проникновенным.
Он сам давно ни с кем не был, и теперь наслаждался близостью с человеком. Правда, на грани разума, затянутого пленкой желания, маячила мысль, что Джакомо – очень хрупкий. Человек. Он прекрасно знал, как легко ломаются люди в сравнении с волшебными существами.
Поэтому он глухо рыкнул, когда тот, тоже явно не контролируя себя, сильно укусил его за плечо. Правда, укус моментально затянулся, а боли Стюарт почти не ощутил. Так, мимолетно, не сильно.
Толчок за толчком, движение за движением – и все это ступеньки к огненному опустошительному оргазму. Который скручивает тело его любовника, и его самого заставляет зарычать дико и неистово, как рычат дикие звери.
Они кончили почти одновременно. Алекс ощутил, как его семя выплескивается внутрь Данте, как сжимаются горячие и тугие мышцы того. Как с его губ срывается стон, потом рычание, и как постепенно с разума спадает пелена первобытной ярости, вызванной страстью.
Выплеск был похож на мгновенную смерть. Столько в нем было наслаждения на грани с болью... что итальянец еле пережил его и несколько минут просто лежал, опустошенный до упора. Медленно возвращалось осязание... ощущение слегка стертой о жесткий ворс ковра кожи, саднящей боли в прокушенных губах, некоторой напряженности в мышцах, по которым прошлись жесткие пальцы Тени.
И, несмотря на все это, дель Сарто притянул любовника к себе, еще ближе, обнимая его за шею и дыша устало. После такого... секса ему явно требовалось много времени на отдых. Это вам не инфантильное соитие в ванне с розочками и маслом, и не миссионерски скромные утехи на шелковом постельном белье... это - как извержение вулкана, как цунами, чья волна захлестывает с головой и, пережив которую, чувствуешь себя совсем другим человеком чем до попадания в это природное бедствие.
Джакомо и чувствовал себя изменившимся. И был благодарен за это Алексу.
Потому, что после такого - больше из прошлого никого не вспомнишь. Как из-за большой горы не увидишь скромного пригорочка. Как за золотой казной не заметишь жалкой медяшки.
Пальцы вплелись в темные вьющиеся волосы любовника, и Данте подумал о том, что никогда и никому его не уступит.
Алекс лежал на спине, закрыв глаза. Он тоже тяжело дышал, восстанавливая силы после бурного секса. Он ощутил прикосновение Данте, улыбнулся. Теперь он снова был тем воспитанным и сдержанным Стюартом Райтом, какой раньше приходил в гости к дель Сарто.
Наконец Тень пошевелился, сел, дотянулся до плаща, достал пачку сигарет и закурил. Он покосился на мужчину, вздохнул. С целительской магией у него было туговато, а любовник выглядел так, словно его хорошенько отмутузили в подворотне.
Алекс сидел, прислонившись к низкому диванчику, курил. Пепел падал на него ладонь, ожоги тут же затягивались.
- У тебя есть пепельница и рубашка? – усмехнулся Стюарт. – и я – в душ, ладно? – ему хотелось какое-то время побыть в покое. Принять душ и полежать в кровати, никуда не торопясь.
- Найдется... только возможно рубашка будет узка тебе в плечах, - смерил его оценивающим взглядом совершенно обнаженный сейчас итальянец, не спеша покидать свое жесткое ложе-ковер. Вопрос вернул в реальный мир, куда возвращаться не особенно хотелось.
Данте приподнялся на локте, смахнул с лица темные пряди, коротко охнув, поднялся. Он чувствовал себя так, словно спустился в бочке с горы, но, при этом, удивительно сытым и умиротворенным. Словно получил сейчас то, чего не хватало для полного счастья.
"А все остальное - мелочи".
Он распахнул для Алекса дверки комода, сказав.
- Выбирай.
Там, ровно, словно по линеечке, висели рубашки и футболки. Сначала белоснежные, потом кремовые, потом цветные и черные. Итальянец был "модником".
Задрапировавшись в халат, Джакомо сходил за кованной пепельницей в виде свернувшейся в кольцо гологрудой русалки и тоже закурил. Сигареты он предпочитал с более тонким и нежным ароматом, нежели любовник. Два вкуса, смешиваясь, поплыли по гостиной.
- Ванная комната в твоем распоряжении...
Словно для того, чтобы смягчить официоз этих слов, сероглазый потянулся и легко коснулся виска любовника губами.
"Спасибо".
- Спасибо, - Рэйвен стряхнул с ладони пепел в принесенную любовником пепельницу. – Лучше тогда футболку, она должна подойти, - ответил он.
Он взглянул в шкаф, вытащил бежевую футболку, которая вполне села на его фигуру.
Сам Тень ощущал себя великолепно. Наконец в его сознание Амир задвинулся куда-то далеко-далеко, как задвигается ненужная, бесполезная вещь. Данте снова отдал ему ласку, и это было приятно. Стюарт чуть улыбнулся, глядя своими темными глазами на итальянца, такого уютно сейчас в своем домашнем халате, хотя и основательно «разукрашенного». На завтра у Данте припухнет скула, прокушенная губа станет синей, да и по щеке расплывается синяк. Вот уж точно, такие следы секса – не сотрешь. А у него не осталось даже царапин.
- Хорошо. Тогда я в душ, - произнес он, затушив окурок о дно хрустальной пепельницы.
Тень поднялся, развернулся спиной, пошел в ванную. Ворон на его спине тревожно шевельнулся, покосившись на постороннего. По крыльям татуировки пробежали волны. Тень передернул плечами, и татуировка снова застыла.
Этого ворона на спине ему рисовал сам Человек-в-картинках. Давно. Очень давно. Сейчас даже кажется, что это неправда. И мистер Дарк постарался на славу, вложив в татуировку сильную душу. Чью – неизвестно, но именно эта часть держала сознание Рейвена на грани миров. Иначе бы он сошел с ума.
Теперь он стоял в душе, смывая с себя ощущения бурного секса, и наслаждаясь теплой водой, приятно ласкающей кожу. Сегодняшней день показал, что он способен жить, способен строить отношения…И происходящее ему нравилось.
Данте неспешно наслаждался сигаретой. Глаза его были полны мечтательности, несмотря на некоторое неудобство после настолько бурного секса на полу, еще точнее - на ковре. Это состояние организма характеризуется буквально парой-тройкой слов "сыт и доволен, не кантовать", и в нем все остальные раздражители воспринимаются как не стоящие внимания мелочи.
Докурив ароматическую сигарету чуть не до фильтра, Джакомо неспешно подошел к большому трюмо, приспуская халат и рассматривая, чем его ухитрился за эти страстные минуты наградить Алесс. Тело было красиво, свежие засосы великолепно сочетались с удовлетворенно-наркотическим выражением глаз и вспухшей губой. Синяк на щеке тоже... радовал.
"Придется тональным кремом замазывать", - подумал итальянец, который в жизни таким не пользовался, но на всякий случай держал этот крем в аптечке после того, как в темной подворотне у него попытались отнять деньги. Из подворотни он вышел богаче, чем был, но взамен заработал сочный бланш под глазом, после которого и пришел к выводу, что к таким неожиданностям лучше быть готовым заранее.
Дель Сарто опустился в кресло и прикрыл глаза, вспоминая птицу на спине любовника. Интересно, а не называли ли Алекса Вороном? Это прозвище бы ему подошло не меньше, чем Тень...
Факт, что татуировка живая, был воспринят Данте спокойно. Если Стюарт - не совсем человек, почему бы ему не обладать набором некоторых странностей?
"А они ему идут".
Итальянец подождал еще немного и пошел к ванной, постучав в ее дверь и предложив любовнику свою помощь по омовению. Он был благодарен мужчине за то, что наконец смог отрешиться от воспоминаний. тревожащих душу, и, кажется, начал жить настоящим.
Вы здесь » За Гранью: пандемониум теней » Жилые кварталы » Цвингер-стрит, 68. Квартира Данте Джакомо Дель Сарто.